Скончалась Рухангиз Гасымова

[+Безе74 37,558]

Заслуженная артистка Азербайджанской Республики, композитор, драматург, публицист и поэтесса Рухангиз Гасымова скончалась в возрасте 82 лет.

 

Как сообщает Report, об этом заявил театровед Анар Бурджалиев.

 

Отметим, что композитор Рухангиз Гасымова родилась 12 июля 1940 года в Баку.

 

Долгое время работал звукорежиссером и композитором на Азербайджанском государственном телевидении и радио.

 

 

(((((((((

[+Azərbaycanlı 1,412]

On 10/9/2022 at 6:13 PM, Безе74 said:

Заслуженная артистка Азербайджанской Республики, композитор, драматург, публицист и поэтесса Рухангиз Гасымова скончалась в возрасте 82 лет.

 

Как сообщает Report, об этом заявил театровед Анар Бурджалиев.

 

Отметим, что композитор Рухангиз Гасымова родилась 12 июля 1940 года в Баку.

 

Долгое время работал звукорежиссером и композитором на Азербайджанском государственном телевидении и радио.

 

 

(((((((((

 

   Allah rəhmət eləsin!

 

П.С. "...работала..." *

[+Ergenekon 20,039]

RIP

[+Emil33 14,170]

Народный дают ,кто в ресторане поет,а покойная вроде известная,даже я слышал ее имя,а заслуженная

[Editor 58,955]

Как мы будем без нашей солнечной, нашей чудесной Рухангиз-ханум?
Очень, очень грустно!

Ниже - ее жизнерадостные воспоминания, которые я (Slava Sapunov) записал для журнала "Баку" несколько лет назад:

 

Я бакинка до мозга костей, до кончиков волос. И если в Баку дуют ветры, я воспринимаю это не как ураган, а как поток воздуха, несущий что-то новое, что-то хорошее. Я с радостью дышу этим воздухом. Это мой бакинский воздух, который помогает мне жить.

 

 «Комсомольская поэма» Самеда Вургуна, по которой был снят фильм «Семеро сыновей моих», автобиографическая.

 

Рассказывает она в том числе и о моем отце, который дружил с таким же молодым Самедом Вургуном, и с ним, как говорится, боролся за комсомольские идеалы в азербайджанской провинции. Папа закончил в Газахе железнодорожный техникум, а затем его, как активного комсомольца, направили в Баку – в институт народного хозяйства имени Энгельса. 

У института было два общежития – мужское и женское. И студенты института, конечно, дружили общежитиями. А девушки к тому же обстирывали земляков-однокашников, отчего дружба становилась еще более крепкой. Там мой папа и познакомился с моей мамой... И вскоре им, как молодой комсомольской семье, выделили комнату в самом центре Баку – на Парапете, сейчас это Площадь Фонтанов. Там я и родилась. 

Внизу нашего двухэтажного дома были магазин спортивных товаров «Динамо» и гастроном, прозванный в народе «Мясокомбинат», а наверху жили мы с соседями.

 

* * *

О, у нас были потрясающие соседи! Рядом с нами жил генерал-майор Гусейн Джавадов – большой начальник в МВД, жила актриса Лейла Бадирбейли – звезда фильма «Аршин мал Алан», жила Лейла Терегулова – племянница супруги великого композитора Узеира Гаджибекова, первая женщина-конферансье в Азербайджане, работавшая в филармонии, жила Шафига Бирюкова – первая женщина-телережиссер.

 

А еще рядом жила Зина Гаджиева (на самом деле она была Зулейха, но ее все звали Зиной) – знаменитая азербайджанская спортсменка, чемпионка, которой композитор Тофик Кулиев посвятил одну из своих ранних песен: «Там в садах Азербайджана, где айва желтей шафрана, ждет меня Зулейха-ханум! Станом тоньше кипариса, А лицом нежней нарцисса, гюлим-джан, Зулейха-ха-а-анум!» Я почему помню песню – у нас на кухне висел репродуктор, сам включался, сам выключался, и Рашид Бейбутов из него пел эти песни. А Зулейха Гаджиева,

 

обладавшая прекрасным голосом, стала одним из первых дикторов на азербайджанском радио. И недавно, когда праздновали 60-летие азербайджанского телевидения и 90-летие радио, она сидела в первом ряду. 

 

* * *

Мой отец ушел на фронт одним из первых. Мне тогда было всего 11 месяцев. Долгое время мы не получали от него ни весточки. И лишь после Сталинградской битвы стали изредка приходить солдатские треугольники...

 

Отец демобилизовался поздно: в конце войны он был назначен заместителем коменданта Вены и занимался возвращением на родину произведений искусства, вывезенных нацистами из СССР. Это потребовало значительного времени, поэтому лишь в 1947 году в нашу дверь постучали. Я уже была достаточно взрослая – скоро в школу! – чтобы открыть дверь. На пороге стоял незнакомый военный, высокий, в шинели...  

– Азизова Мохтарама здесь живет? – нерешительно спросил он.
– Мама, мама! – закричала я, – Тебя тут какой-то дядя спрашивает!

Вышла мама, взглянула на «гостя» и тут же обмякла – потеряла сознание. Мужчина подхватил ее, а я принялась колотить его руками и ногами: как он смел так навредить моей маме?

Поднялась страшная суматоха: все плакали, обнимались... Мама пришла в себя и сказала:

– Это твой папа, доченька!

 

* * * 

Помимо писем, мы всю войну, как семья офицера, получали спецпаек. Помню, что однажды в пайке кроме всяких консервов и яичного порошка, были очень красивая беретка и булочка с изюмом. Мне надели эту беретку, я взяла булку, и мы с тетей и старшей сестрой отправились на печальное мероприятие – похороны выдающегося нашего военачальника – Ази Асланова, гвардии генерал-майора и дважды Героя Советского Союза, погибшего зимой 1945-го. Народа собралось видимо-невидимо, Ази Асланова очень любили, им очень гордились...

И в этой толпе какие-то озорники выхватили у меня из руки булочку, а с головы сорвали беретку. И мгновенно скрылись! Как же я зарыдала! Плакала долго. Какая-то женщина погладила меня по голове и сказала:

– Не плачь, девочка! Он погиб, как герой! Мы всегда будем его помнить!

И смех, и грех. Все живо в глазах моих...

...В другой раз подобное людское море собралось через три года, когда хоронили Узеира Гаджибекова. Церемония прощания проходила в здании Академии Наук («Исмаилийе»), оттуда траурная процессия отправилась к Аллее Почетного захоронения. На улицах, на балконах, у окон было невероятно много народа.

 

У здания Монолит даже обвалился один из балконов, упав на почтенного профессора из педагогического института. Ученый, к счастью, остался жив. 

На тех похоронах мы были уже с папой и мамой.

 

И я, видя их неподдельное горе, со всей детской непосредственностью попыталась утешить родителей: «Узеирбек умер, теперь я буду сочинять музыку». Экая самонадеянность, да? А ведь у нас тогда даже пианино дома не было. Да и как его в 12-метровую комнатку втиснешь?

 

* * *
Впервые меня отдали учиться музыке, когда мне было 5 лет. Одна из соседок, у которой было фортепиано, разрешила приходить к ней и заниматься. Но уже во время третьего моего урока, на котором я прилежно долбила пальцем одну клавишу: «Ан-дрей-во-ро-бей, не-го-няй го-лу-бей!», соседка сказала: «Доченька, наш папа Гусейн спит, ты пока иди домой, когда он проснется, я тебя позову».

Сколько лет уже прошло, а папа Гусейн так и не проснулся. И больше я к ним не ходила. А чуть позже моему отцу, как ветерану войны, дали отдельную квартиру, и мы переехали.

Когда я подросла и уже училась в четвертом классе, новые соседи принялись укорять моих родителей: «Девочка ваша такая способная, постоянно поет, танцует, отдайте ее в музыкальную школу!» 
«Но на чем она будет учиться? На барабане? На гитаре? На сазе? Инструмента-то нет!»

И посреди этих разговоров вдруг звонит папин приятель Махмуд, настройщик роялей и сам прекрасный пианист. И говорит маме такие слова:

– Мохтарама, в аэропорту, по пути из Германии в Казахстан, приземлились три бомбардировщика. На борту каждого по 3-4 трофейных пианино. Они хотят от них избавиться, потому что инструменты плохо закреплены и самолет из-за них теряет баланс.

 

Срочно приезжай, возьми деньги, если нет – я добавлю. 

 

– Меня муж убъет, как я могу?! – говорит мама. Папа мой не был против музыки, просто он опасался, что его, занявшего руководящую должность, обвинят в любви к роскоши. 

– Тогда я сам привезу!

И привез. Так у нас появилось пианино Schönlein Berlin, которое до сих пор живо – без канделябров, без ножек, но звук по-прежнему восхитительный!

Только открыли крышку, я сразу, двумя руками, в октаву, заиграла арию Шаха Исмаила из одноименной оперы. И все вопросы «отдавать или не отдавать Рухангиз учиться музыке» сразу отпали.
Музыкальную семилетку я окончила за три года.

 

* * *

Отец мечтал, чтобы я стала юристом, как он. Мама хотела, чтобы я занялась историей – как она. Но оба согласились, чтобы я после 7-го класса попробовала поступить в музыкальное училище.

 

И меня сразу приняли на теоретический факультет с композиторским уклоном. 

Заодно я, из любопытства, посещала уроки на факультете мугама – традиционной азербайджанской музыки. 

Спустя некоторое время преподаватель Сеид Шушинский – корифей мугама, поинтересовался:

– Ты столько ходишь на мои занятия, поняла ли что-нибудь? Усвоила ли?

И я запела мугам «Шахназ».

Через несколько секунд знаменитый вокалист-ханенде зажал руками уши и закричал:

– Остановись! Остановись, умоляю! 

И объяснил, что я пою чересчур по-европейски. На этом моя карьера в мугаме и закончилась.

Но на уроках по музыкальной литературе я все равно продолжала петь, потому что очень это любила. Наверно, поэтому я и посвятила свою жизнь песням. 

 

* * *

По окончании музучилища мне выдали двойной диплом. Как композитор, я могла поступать в консерваторию, а как теоретик, была обязана отработать два года в провинции. Как быть?

 

Я обила все пороги в министерстве культуры: «Ну дайте документы, чтоб хоть попробовала поступить!» Ни в какую! Тогда, за два дня до первого экзамена, я решилась на отчаянный шаг – пошла на прием к руководителю консерватории Джевдету Гаджиеву, с трудом пробилась через оборону секретарши и ворвалась в кабинет ректора. Джевдет Гаджиев сурово воззрился на меня: что это за очкастое чудо с косичками отвлекает от дел? И тут я разревелась. Знаменитый композитор сразу смягчился: «Что случилось, доченька?»

 

Всхлипывая, я объяснила ситуацию. «Девочка, успокойся! Тебе есть что показать? Ты сможешь это сыграть?» И в итоге он пригласил меня на экзамен, где я, еле придя в себя от волнения, дрожащими руками сыграла фрагменты из своих сонатин, прелюдий, несколько песен и романсов.

– Вот, – сказал Джовдет Исмаилович представителям министерства, - И вы ей не хотели дать шанс? Прошу вас подготовить все документы. Пусть девочка поступает. 

На 9 экзаменах я набрала 43 балла из 45 возможных и поступила в консерваторию.

 

* * *

Давным-давно музучилище и консерватория располагались в одном здании. После окончания занятий мы любили гулять пешком и это был целый ритуал.

 

Проходили мимо кинотеатра Низами, разглядывая афиши, выходили на Торговую. Доходили до «Магазина Шахновича» - гастронома, который так назывался в честь директора – героя Советского Союза Моисея Давидовича Шахновича. Там продавались безумно вкусные пончики, присыпанные сахарной пудрой. 

С этими пончиками мы заглядывали в Книжный пассаж, где рассматривали свежую литературу, красочные открытки, выходили на просторный Парапет, сейчас Площадь Фонтанов.

 

А возле кинотеатра «Араз» у меня была дополнительная обязанность – по просьбе мамы я должна была покупать у лоточницы пирожки с требухой – для кота. Они стоили 5 копеек. Я покупала «для кота» эти пирожки и приходила домой уже сытая. Коту доставалось очень немного.

В кинотеатрах тогда шли фильмы, которые можно было смотреть по 30 раз. Мы всё надеялись, что в этот раз Чапаев не утонет...

 

Помимо кинотеатров, нашей культурной точкой был, безусловно, Театр оперы и балета, куда мы ходили на все представления. А в филармонию мы ходили даже на репетиции! Ведь у нас играли Ван Клиберн, Ли Ши Кунь, у нас был легендарный дирижер Ниязи. Да, это была великая музыкальная эпоха! 

На улице можно было встретить художника Микаила Абдуллаева. Гуляя по бульвару, можно было увидеть замечательных артистов, известных музыкантов... В Баку было меньше народу и поэтому люди друг друга видели! И находили время, чтобы поздороваться.

Однажды мы с отцом были в летнем кинотеатре «Бахар», и туда же пришел Бюльбюль со своей супругой! Отец встал и поздоровался с великим певцом.

– Папа, – поразилась я, – ты знаешь Бюльбюля?

– Его знают все, – сказал отец. 

Сейчас великие предпочитают не быть на виду. Да и есть ли они?

 

* * * 

Нам, студентам – будущим композиторам – не разрешали писать произведения вне программы. Однако я, конечно, сочиняла песни, это был мой жанр... Когда папа скончался, я написала очень лирическую песню. Но кому ее показать? Двух мнений быть не могло. Конечно, только самому Рашиду Бейбутову!

 

Взяла я в охапку две песни и один романс и отправилась к маэстро - всесоюзному любимцу. Он жил в большом доме ученых на набережной, возле фуникулера.

 

Я нажала кнопку дверного звонка, Рашид Меджидович отпер дверь сам... Это сейчас даже до менеджеров не дозвонишься, а тогда было намного проще.

– Ты к кому, деточка? – спросил Бейбутов.
– К вам! С песнями! Я композитор!
– Вот как? Джейран! У нас гости!..

Он пригласил меня в комнату, за рояль. И я сыграла мою песню «Интизар» (это значит «тоскливое ожидание»). Бейбутов выслушал и ласково спросил:
– Деточка, что же у тебя случилось, что ты написала такую печальную песню? 

Я, с комком в горле, рассказала ему про папу. 
– А что еще покажешь? – ласково спросил Бейбутов.

И я ему показала свою колыбельную.
– Я, пожалуй, попробую ее исполнить, - задумчиво сказал Бейбутов.

– Попробуйте, пожалуйста, – воскликнула я. – Конечно, мужчины не поют колыбельных, но ведь Поль Робсон же исполнил «Summertime» Гершвина, а это тоже колыбельная!

– Оставь мне ноты, – сказал Рашид Меджидович, – пусть у меня полежат. Я не знаю, когда я это спою, но... пусть полежат здесь. И впредь показывай мне свои песни. 

 

Так началось наше сотрудничество. Сколько лет прошло, но что бы я ни писала, я до сих пор пишу на голос этого гениального певца.

 

* * *

 

Прошло три года. Я была с мамой в Москве. Мы гуляли в Лужниках и ели мороженое... И вдруг я услышала свою музыку! 

 

– Мама! Это моя музыка!

 

– Ну конечно, чья же еще музыка будет звучать в Лужниках? Только твоя! – смеясь, не поверила мне мама.

 

Но я бросилась искать источник звука. Оказалось, что это был репродуктор возле киоска, торговавшего грампластинками. 

– Что за песня сейчас звучала? – спросила я у продавщицы.

– Это новая пластинка Рашида Бейбутова, выпущенная Апрелевским заводом, - с гордостью сказала мне девушка. И тогда я с неменьшей гордостью показала ей вторую строчку в списке песен: «Рухангиз Гасымова – Лай-лай (колыбельная)».

 

Я купила несколько пластинок и одну из них подарила Рашиду Бейбутову.

На открытии своего Театра песни Бейбутов спел мои песни «Интизар» и «Анаджан, достум эвлянир» («Мама, мой друг женится»), которая стала моей визитной карточкой...

 

* * *

 

Самая лучшая моя пора – с 22 до 47 лет – пришлась на телевидение. Я начала работать на телецентре в 1962 году. Ах, какие люди работали в то время на ТВ: лучшие поэты, лучшие журналисты, лучшие актеры, лучшие художники!.. Кто были моими руководителями и наставниками?

 

Замечательный писатель Фиридун Агаев, виртуозный переводчик и журналист Тофик Рустамов, Анар, нынешний классик... Главным редактором у нас был Рауф Исмайлов – человек, который ценил не то что каждое слово – ценил каждую букву, каждую запятую родного языка!

 

Председателем Гостелерадио тогда был прекрасный журналист,  поэт и организатор Теймур Алиев. И он привлекал на телевидение такие же масштабные личности.

 

Словом, там собралась настоящая элита азербайджанской культуры, дотянуться до которой стало моей заветной мечтой! Со дня основания киноредакции я была звукорежиссером, но часто приходилось писать для фильмов музыку, быть диктором, а в мультфильмах я даже озвучивала разнообразных животных. Телефильмы-то были малобюджетные, вот и выкручивались как могли.

 

Так что в энциклопедию я попала как автор музыки к первому азербайджанскому телевизионному мультфильму, выпущенному в 1964 году. Он назывался «Говорящие огоньки». 

Я еще написала шесть пьес, три из которых попали в Золотой фонд телевидения. И на праздники их показывают все каналы, словно «С легким паром!» в Москве, уж извините за такое сравнение.

 

Музыкальных пьес было много и для театра – драм, мелодрам, комедий, с моими либретто, с моей музыкой...

 

* * *

 

Для Театра музыкальной комедии я написала оперетту о журналистах – «Забавные истории». В ней речь шла о женском журнале, издаваемом исключительно мужчинами – ветеринаром, бухгалтером, отставным офицером, которые подписывались дамскими псевдонимами и давали читательницам безумные советы, как красить волосы и так далее...

 

Оперетту приняли к постановке. Но не всем это понравилось. Главный редактор журнала «Азербайджан Гадыны» («Женщина Азербайджана») написала письмо в ЦК, дескать, Рухангиз Гасымова сочинила памфлет на советскую прессу.

 

Репетиции прекратились, а меня стали вызывать в серьезные кабинеты с привинченной мебелью и голыми лампочками под потолком, где расспрашивали обо всей моей жизни, о родственниках, уже умерших и еще нерожденных.

 

Так семь месяцев меня мурыжили, пока сотрудник отдела культуры ЦК Хейрулла Алиев не заявил, что пьеса нужная и злободневная. И все равно было непросто.

 

Например, перед премьерой кто-то срезал ролики с наших движущихся столов (был у нас такой мейерхольдовский трюк). Перед вторым спектаклем украли все парики. А на них было построено немало шуток.

 

С третьего спектакля даже выкрали дирижера – вывезли за город и так напоили, что он обо всем забыл. Пришлось мне вставать за дирижерский пульт – моя же музыка, партитуру знаю.

 

А к четвертому спектаклю, чтобы уж наверняка закрыть постановку, прислали на просмотр ветерана революционного движения Хокуму-ханум Султанову, строгого и принципиального председателя женсовета.

 

Но Хокума-ханум после первого же отделения меня обняла и поздравила.

Так я стала драматургом.

 

* * *

Меня спрашивают: «Ты кто?» Я отвечаю: «Я бакинка до мозга костей, до кончиков волос». И если в Баку дуют ветры, я воспринимаю это не как ураган, а как поток воздуха, несущий что-то новое, что-то хорошее.

 

Я не замечаю загазованность, я с радостью дышу этим воздухом. Это мой бакинский воздух, который помогает мне жить. Я частица этой земли, я частица этого города.

* * *

 

Я считаю, что творческий человек должен быть немного авантюрным. Написать произведение и заставить кого-то его выслушать – в этом без авантюрности, без азарта никак.

 

Я играю в нарды, в шахматы, в карты, обожаю разгадывать кроссворды, люблю хорошие детективы. За границей иногда играю в казино и мне везет. Старший внук меня научил играть в Candy Crush. Но, конечно, на все это не достает времени. Потому что продолжаю писать музыку, писать стихи...

Я человек не завистливый. Я завидую лишь тем, кто говорит: «А-ай! Так ску-учно... Что поделать?» Вот ведь люди! У них настолько много времени, что им скучно! Я уже и не помню, каково это!

 

* * *

На моем 75-летии председатель Союза Писателей Азербайджана Анар заявил, что правление СП постановило принять меня в Союз Писателей.

 

А когда мне вручали соответствующее удостоверение, Анар рассказал, что в 1939 году его отец Расул Рза вручал аналогичную «корочку» Узеиру Гаджибекову. «После Узеирбека вы второй композитор, который становится членом Союза Писателей Азербайджана», – сказал Анар.

Теперь мне осталось стать членом Союза Художников и членом Союза Архитекторов. А Союз Хореографов у нас есть?

 

В этом году мне исполнится две семерки. Хотелось бы дожить до трёх...

 

Рухангиз Гасымова – Заслуженный деятель искусств Азербайджана, президентский стипендиат, известный композитор, драматург. Автор множества популярных песен, пьес, музыкальных спектаклей.

Allah rəhmət eləsin!
 

Slava Sapunov

[+DoctorHouse 3,502]

Спасибо Эди,очень интересная у нее жизнь была

Аллах ряхмят елясин

[+Zaxar 3,736]

Allah rəhmət eləsin. 

Знал лично...

[+Магнолия 6,499]

10.10.2022 в 01:33, Editor сказал:

Как мы будем без нашей солнечной, нашей чудесной Рухангиз-ханум?
Очень, очень грустно!

Ниже - ее жизнерадостные воспоминания, которые я записал для журнала "Баку" несколько лет назад:

 

Я бакинка до мозга костей, до кончиков волос. И если в Баку дуют ветры, я воспринимаю это не как ураган, а как поток воздуха, несущий что-то новое, что-то хорошее. Я с радостью дышу этим воздухом. Это мой бакинский воздух, который помогает мне жить.

 

 «Комсомольская поэма» Самеда Вургуна, по которой был снят фильм «Семеро сыновей моих», автобиографическая.

 

Рассказывает она в том числе и о моем отце, который дружил с таким же молодым Самедом Вургуном, и с ним, как говорится, боролся за комсомольские идеалы в азербайджанской провинции. Папа закончил в Газахе железнодорожный техникум, а затем его, как активного комсомольца, направили в Баку – в институт народного хозяйства имени Энгельса. 

У института было два общежития – мужское и женское. И студенты института, конечно, дружили общежитиями. А девушки к тому же обстирывали земляков-однокашников, отчего дружба становилась еще более крепкой. Там мой папа и познакомился с моей мамой... И вскоре им, как молодой комсомольской семье, выделили комнату в самом центре Баку – на Парапете, сейчас это Площадь Фонтанов. Там я и родилась. 

Внизу нашего двухэтажного дома были магазин спортивных товаров «Динамо» и гастроном, прозванный в народе «Мясокомбинат», а наверху жили мы с соседями.

 

* * *

О, у нас были потрясающие соседи! Рядом с нами жил генерал-майор Гусейн Джавадов – большой начальник в МВД, жила актриса Лейла Бадирбейли – звезда фильма «Аршин мал Алан», жила Лейла Терегулова – племянница супруги великого композитора Узеира Гаджибекова, первая женщина-конферансье в Азербайджане, работавшая в филармонии, жила Шафига Бирюкова – первая женщина-телережиссер.

 

А еще рядом жила Зина Гаджиева (на самом деле она была Зулейха, но ее все звали Зиной) – знаменитая азербайджанская спортсменка, чемпионка, которой композитор Тофик Кулиев посвятил одну из своих ранних песен: «Там в садах Азербайджана, где айва желтей шафрана, ждет меня Зулейха-ханум! Станом тоньше кипариса, А лицом нежней нарцисса, гюлим-джан, Зулейха-ха-а-анум!» Я почему помню песню – у нас на кухне висел репродуктор, сам включался, сам выключался, и Рашид Бейбутов из него пел эти песни. А Зулейха Гаджиева,

 

обладавшая прекрасным голосом, стала одним из первых дикторов на азербайджанском радио. И недавно, когда праздновали 60-летие азербайджанского телевидения и 90-летие радио, она сидела в первом ряду. 

 

* * *

Мой отец ушел на фронт одним из первых. Мне тогда было всего 11 месяцев. Долгое время мы не получали от него ни весточки. И лишь после Сталинградской битвы стали изредка приходить солдатские треугольники...

 

Отец демобилизовался поздно: в конце войны он был назначен заместителем коменданта Вены и занимался возвращением на родину произведений искусства, вывезенных нацистами из СССР. Это потребовало значительного времени, поэтому лишь в 1947 году в нашу дверь постучали. Я уже была достаточно взрослая – скоро в школу! – чтобы открыть дверь. На пороге стоял незнакомый военный, высокий, в шинели...  

– Азизова Мохтарама здесь живет? – нерешительно спросил он.
– Мама, мама! – закричала я, – Тебя тут какой-то дядя спрашивает!

Вышла мама, взглянула на «гостя» и тут же обмякла – потеряла сознание. Мужчина подхватил ее, а я принялась колотить его руками и ногами: как он смел так навредить моей маме?

Поднялась страшная суматоха: все плакали, обнимались... Мама пришла в себя и сказала:

– Это твой папа, доченька!

 

* * * 

Помимо писем, мы всю войну, как семья офицера, получали спецпаек. Помню, что однажды в пайке кроме всяких консервов и яичного порошка, были очень красивая беретка и булочка с изюмом. Мне надели эту беретку, я взяла булку, и мы с тетей и старшей сестрой отправились на печальное мероприятие – похороны выдающегося нашего военачальника – Ази Асланова, гвардии генерал-майора и дважды Героя Советского Союза, погибшего зимой 1945-го. Народа собралось видимо-невидимо, Ази Асланова очень любили, им очень гордились...

И в этой толпе какие-то озорники выхватили у меня из руки булочку, а с головы сорвали беретку. И мгновенно скрылись! Как же я зарыдала! Плакала долго. Какая-то женщина погладила меня по голове и сказала:

– Не плачь, девочка! Он погиб, как герой! Мы всегда будем его помнить!

И смех, и грех. Все живо в глазах моих...

...В другой раз подобное людское море собралось через три года, когда хоронили Узеира Гаджибекова. Церемония прощания проходила в здании Академии Наук («Исмаилийе»), оттуда траурная процессия отправилась к Аллее Почетного захоронения. На улицах, на балконах, у окон было невероятно много народа.

 

У здания Монолит даже обвалился один из балконов, упав на почтенного профессора из педагогического института. Ученый, к счастью, остался жив. 

На тех похоронах мы были уже с папой и мамой.

 

И я, видя их неподдельное горе, со всей детской непосредственностью попыталась утешить родителей: «Узеирбек умер, теперь я буду сочинять музыку». Экая самонадеянность, да? А ведь у нас тогда даже пианино дома не было. Да и как его в 12-метровую комнатку втиснешь?

 

* * *
Впервые меня отдали учиться музыке, когда мне было 5 лет. Одна из соседок, у которой было фортепиано, разрешила приходить к ней и заниматься. Но уже во время третьего моего урока, на котором я прилежно долбила пальцем одну клавишу: «Ан-дрей-во-ро-бей, не-го-няй го-лу-бей!», соседка сказала: «Доченька, наш папа Гусейн спит, ты пока иди домой, когда он проснется, я тебя позову».

Сколько лет уже прошло, а папа Гусейн так и не проснулся. И больше я к ним не ходила. А чуть позже моему отцу, как ветерану войны, дали отдельную квартиру, и мы переехали.

Когда я подросла и уже училась в четвертом классе, новые соседи принялись укорять моих родителей: «Девочка ваша такая способная, постоянно поет, танцует, отдайте ее в музыкальную школу!» 
«Но на чем она будет учиться? На барабане? На гитаре? На сазе? Инструмента-то нет!»

И посреди этих разговоров вдруг звонит папин приятель Махмуд, настройщик роялей и сам прекрасный пианист. И говорит маме такие слова:

– Мохтарама, в аэропорту, по пути из Германии в Казахстан, приземлились три бомбардировщика. На борту каждого по 3-4 трофейных пианино. Они хотят от них избавиться, потому что инструменты плохо закреплены и самолет из-за них теряет баланс.

 

Срочно приезжай, возьми деньги, если нет – я добавлю. 

 

– Меня муж убъет, как я могу?! – говорит мама. Папа мой не был против музыки, просто он опасался, что его, занявшего руководящую должность, обвинят в любви к роскоши. 

– Тогда я сам привезу!

И привез. Так у нас появилось пианино Schönlein Berlin, которое до сих пор живо – без канделябров, без ножек, но звук по-прежнему восхитительный!

Только открыли крышку, я сразу, двумя руками, в октаву, заиграла арию Шаха Исмаила из одноименной оперы. И все вопросы «отдавать или не отдавать Рухангиз учиться музыке» сразу отпали.
Музыкальную семилетку я окончила за три года.

 

* * *

Отец мечтал, чтобы я стала юристом, как он. Мама хотела, чтобы я занялась историей – как она. Но оба согласились, чтобы я после 7-го класса попробовала поступить в музыкальное училище.

 

И меня сразу приняли на теоретический факультет с композиторским уклоном. 

Заодно я, из любопытства, посещала уроки на факультете мугама – традиционной азербайджанской музыки. 

Спустя некоторое время преподаватель Сеид Шушинский – корифей мугама, поинтересовался:

– Ты столько ходишь на мои занятия, поняла ли что-нибудь? Усвоила ли?

И я запела мугам «Шахназ».

Через несколько секунд знаменитый вокалист-ханенде зажал руками уши и закричал:

– Остановись! Остановись, умоляю! 

И объяснил, что я пою чересчур по-европейски. На этом моя карьера в мугаме и закончилась.

Но на уроках по музыкальной литературе я все равно продолжала петь, потому что очень это любила. Наверно, поэтому я и посвятила свою жизнь песням. 

 

* * *

По окончании музучилища мне выдали двойной диплом. Как композитор, я могла поступать в консерваторию, а как теоретик, была обязана отработать два года в провинции. Как быть?

 

Я обила все пороги в министерстве культуры: «Ну дайте документы, чтоб хоть попробовала поступить!» Ни в какую! Тогда, за два дня до первого экзамена, я решилась на отчаянный шаг – пошла на прием к руководителю консерватории Джевдету Гаджиеву, с трудом пробилась через оборону секретарши и ворвалась в кабинет ректора. Джевдет Гаджиев сурово воззрился на меня: что это за очкастое чудо с косичками отвлекает от дел? И тут я разревелась. Знаменитый композитор сразу смягчился: «Что случилось, доченька?»

 

Всхлипывая, я объяснила ситуацию. «Девочка, успокойся! Тебе есть что показать? Ты сможешь это сыграть?» И в итоге он пригласил меня на экзамен, где я, еле придя в себя от волнения, дрожащими руками сыграла фрагменты из своих сонатин, прелюдий, несколько песен и романсов.

– Вот, – сказал Джовдет Исмаилович представителям министерства, - И вы ей не хотели дать шанс? Прошу вас подготовить все документы. Пусть девочка поступает. 

На 9 экзаменах я набрала 43 балла из 45 возможных и поступила в консерваторию.

 

* * *

Давным-давно музучилище и консерватория располагались в одном здании. После окончания занятий мы любили гулять пешком и это был целый ритуал.

 

Проходили мимо кинотеатра Низами, разглядывая афиши, выходили на Торговую. Доходили до «Магазина Шахновича» - гастронома, который так назывался в честь директора – героя Советского Союза Моисея Давидовича Шахновича. Там продавались безумно вкусные пончики, присыпанные сахарной пудрой. 

С этими пончиками мы заглядывали в Книжный пассаж, где рассматривали свежую литературу, красочные открытки, выходили на просторный Парапет, сейчас Площадь Фонтанов.

 

А возле кинотеатра «Араз» у меня была дополнительная обязанность – по просьбе мамы я должна была покупать у лоточницы пирожки с требухой – для кота. Они стоили 5 копеек. Я покупала «для кота» эти пирожки и приходила домой уже сытая. Коту доставалось очень немного.

В кинотеатрах тогда шли фильмы, которые можно было смотреть по 30 раз. Мы всё надеялись, что в этот раз Чапаев не утонет...

 

Помимо кинотеатров, нашей культурной точкой был, безусловно, Театр оперы и балета, куда мы ходили на все представления. А в филармонию мы ходили даже на репетиции! Ведь у нас играли Ван Клиберн, Ли Ши Кунь, у нас был легендарный дирижер Ниязи. Да, это была великая музыкальная эпоха! 

На улице можно было встретить художника Микаила Абдуллаева. Гуляя по бульвару, можно было увидеть замечательных артистов, известных музыкантов... В Баку было меньше народу и поэтому люди друг друга видели! И находили время, чтобы поздороваться.

Однажды мы с отцом были в летнем кинотеатре «Бахар», и туда же пришел Бюльбюль со своей супругой! Отец встал и поздоровался с великим певцом.

– Папа, – поразилась я, – ты знаешь Бюльбюля?

– Его знают все, – сказал отец. 

Сейчас великие предпочитают не быть на виду. Да и есть ли они?

 

* * * 

Нам, студентам – будущим композиторам – не разрешали писать произведения вне программы. Однако я, конечно, сочиняла песни, это был мой жанр... Когда папа скончался, я написала очень лирическую песню. Но кому ее показать? Двух мнений быть не могло. Конечно, только самому Рашиду Бейбутову!

 

Взяла я в охапку две песни и один романс и отправилась к маэстро - всесоюзному любимцу. Он жил в большом доме ученых на набережной, возле фуникулера.

 

Я нажала кнопку дверного звонка, Рашид Меджидович отпер дверь сам... Это сейчас даже до менеджеров не дозвонишься, а тогда было намного проще.

– Ты к кому, деточка? – спросил Бейбутов.
– К вам! С песнями! Я композитор!
– Вот как? Джейран! У нас гости!..

Он пригласил меня в комнату, за рояль. И я сыграла мою песню «Интизар» (это значит «тоскливое ожидание»). Бейбутов выслушал и ласково спросил:
– Деточка, что же у тебя случилось, что ты написала такую печальную песню? 

Я, с комком в горле, рассказала ему про папу. 
– А что еще покажешь? – ласково спросил Бейбутов.

И я ему показала свою колыбельную.
– Я, пожалуй, попробую ее исполнить, - задумчиво сказал Бейбутов.

– Попробуйте, пожалуйста, – воскликнула я. – Конечно, мужчины не поют колыбельных, но ведь Поль Робсон же исполнил «Summertime» Гершвина, а это тоже колыбельная!

– Оставь мне ноты, – сказал Рашид Меджидович, – пусть у меня полежат. Я не знаю, когда я это спою, но... пусть полежат здесь. И впредь показывай мне свои песни. 

 

Так началось наше сотрудничество. Сколько лет прошло, но что бы я ни писала, я до сих пор пишу на голос этого гениального певца.

 

* * *

 

Прошло три года. Я была с мамой в Москве. Мы гуляли в Лужниках и ели мороженое... И вдруг я услышала свою музыку! 

 

– Мама! Это моя музыка!

 

– Ну конечно, чья же еще музыка будет звучать в Лужниках? Только твоя! – смеясь, не поверила мне мама.

 

Но я бросилась искать источник звука. Оказалось, что это был репродуктор возле киоска, торговавшего грампластинками. 

– Что за песня сейчас звучала? – спросила я у продавщицы.

– Это новая пластинка Рашида Бейбутова, выпущенная Апрелевским заводом, - с гордостью сказала мне девушка. И тогда я с неменьшей гордостью показала ей вторую строчку в списке песен: «Рухангиз Гасымова – Лай-лай (колыбельная)».

 

Я купила несколько пластинок и одну из них подарила Рашиду Бейбутову.

На открытии своего Театра песни Бейбутов спел мои песни «Интизар» и «Анаджан, достум эвлянир» («Мама, мой друг женится»), которая стала моей визитной карточкой...

 

* * *

 

Самая лучшая моя пора – с 22 до 47 лет – пришлась на телевидение. Я начала работать на телецентре в 1962 году. Ах, какие люди работали в то время на ТВ: лучшие поэты, лучшие журналисты, лучшие актеры, лучшие художники!.. Кто были моими руководителями и наставниками?

 

Замечательный писатель Фиридун Агаев, виртуозный переводчик и журналист Тофик Рустамов, Анар, нынешний классик... Главным редактором у нас был Рауф Исмайлов – человек, который ценил не то что каждое слово – ценил каждую букву, каждую запятую родного языка!

 

Председателем Гостелерадио тогда был прекрасный журналист,  поэт и организатор Теймур Алиев. И он привлекал на телевидение такие же масштабные личности.

 

Словом, там собралась настоящая элита азербайджанской культуры, дотянуться до которой стало моей заветной мечтой! Со дня основания киноредакции я была звукорежиссером, но часто приходилось писать для фильмов музыку, быть диктором, а в мультфильмах я даже озвучивала разнообразных животных. Телефильмы-то были малобюджетные, вот и выкручивались как могли.

 

Так что в энциклопедию я попала как автор музыки к первому азербайджанскому телевизионному мультфильму, выпущенному в 1964 году. Он назывался «Говорящие огоньки». 

Я еще написала шесть пьес, три из которых попали в Золотой фонд телевидения. И на праздники их показывают все каналы, словно «С легким паром!» в Москве, уж извините за такое сравнение.

 

Музыкальных пьес было много и для театра – драм, мелодрам, комедий, с моими либретто, с моей музыкой...

 

* * *

 

Для Театра музыкальной комедии я написала оперетту о журналистах – «Забавные истории». В ней речь шла о женском журнале, издаваемом исключительно мужчинами – ветеринаром, бухгалтером, отставным офицером, которые подписывались дамскими псевдонимами и давали читательницам безумные советы, как красить волосы и так далее...

 

Оперетту приняли к постановке. Но не всем это понравилось. Главный редактор журнала «Азербайджан Гадыны» («Женщина Азербайджана») написала письмо в ЦК, дескать, Рухангиз Гасымова сочинила памфлет на советскую прессу.

 

Репетиции прекратились, а меня стали вызывать в серьезные кабинеты с привинченной мебелью и голыми лампочками под потолком, где расспрашивали обо всей моей жизни, о родственниках, уже умерших и еще нерожденных.

 

Так семь месяцев меня мурыжили, пока сотрудник отдела культуры ЦК Хейрулла Алиев не заявил, что пьеса нужная и злободневная. И все равно было непросто.

 

Например, перед премьерой кто-то срезал ролики с наших движущихся столов (был у нас такой мейерхольдовский трюк). Перед вторым спектаклем украли все парики. А на них было построено немало шуток.

 

С третьего спектакля даже выкрали дирижера – вывезли за город и так напоили, что он обо всем забыл. Пришлось мне вставать за дирижерский пульт – моя же музыка, партитуру знаю.

 

А к четвертому спектаклю, чтобы уж наверняка закрыть постановку, прислали на просмотр ветерана революционного движения Хокуму-ханум Султанову, строгого и принципиального председателя женсовета.

 

Но Хокума-ханум после первого же отделения меня обняла и поздравила.

Так я стала драматургом.

 

* * *

Меня спрашивают: «Ты кто?» Я отвечаю: «Я бакинка до мозга костей, до кончиков волос». И если в Баку дуют ветры, я воспринимаю это не как ураган, а как поток воздуха, несущий что-то новое, что-то хорошее.

 

Я не замечаю загазованность, я с радостью дышу этим воздухом. Это мой бакинский воздух, который помогает мне жить. Я частица этой земли, я частица этого города.

* * *

 

Я считаю, что творческий человек должен быть немного авантюрным. Написать произведение и заставить кого-то его выслушать – в этом без авантюрности, без азарта никак.

 

Я играю в нарды, в шахматы, в карты, обожаю разгадывать кроссворды, люблю хорошие детективы. За границей иногда играю в казино и мне везет. Старший внук меня научил играть в Candy Crush. Но, конечно, на все это не достает времени. Потому что продолжаю писать музыку, писать стихи...

Я человек не завистливый. Я завидую лишь тем, кто говорит: «А-ай! Так ску-учно... Что поделать?» Вот ведь люди! У них настолько много времени, что им скучно! Я уже и не помню, каково это!

 

* * *

На моем 75-летии председатель Союза Писателей Азербайджана Анар заявил, что правление СП постановило принять меня в Союз Писателей.

 

А когда мне вручали соответствующее удостоверение, Анар рассказал, что в 1939 году его отец Расул Рза вручал аналогичную «корочку» Узеиру Гаджибекову. «После Узеирбека вы второй композитор, который становится членом Союза Писателей Азербайджана», – сказал Анар.

Теперь мне осталось стать членом Союза Художников и членом Союза Архитекторов. А Союз Хореографов у нас есть?

 

В этом году мне исполнится две семерки. Хотелось бы дожить до трёх...

 

Рухангиз Гасымова – Заслуженный деятель искусств Азербайджана, президентский стипендиат, известный композитор, драматург. Автор множества популярных песен, пьес, музыкальных спектаклей.

Allah rəhmət eləsin!
 

Slava Sapunov

 Спасибо, с большим удовольствием прочла.

Большое сердце за интересную мне историю.

И спасибо за интересные факты , а не неправдивые.

[Leyla70 9]

 

 

Allah rəhmət eləsin.

[Leyla70 9]

 

[+Аналитик 105]

Allah rehmet elesin 🙏🙏

Благодарю Вас уважаемый Эдитор за это живое интервью. Читала и все представляла . Рухангиз х.была очень оптимистичным человеком....🙏🙏🙏🙏🙏🙏🙏

[+Магнолия 6,499]

10.10.2022 в 06:28, Магнолия сказал:

 

Вы вообще понимаете, о чем говорите уже 20 страниц.?

здесь 2 правды, черное и белое.

Ни один не задумался о любви. И о том что есть любовь.

Вы все о целостности, не о любви.

 О чем  вы говорите, если девушка любящая отдалась, вы говорите значит  она еще десяткам даст.

Вы больные на менталитете своем, думаете что все распущены.

Неужели если у девушки один раз был парень, , она выйдя за вашего  парня по любви,   изменять непременно будет. 

С чего вы решили что все распущенные во всех странах  кроме  чем у вас.

Дуристика какая-то.

Этот дубизм еще не скоро выйдет из головы, 

 Если 1 был, значит она вас сравнивать будет.

Мужчины, мы вас любим не за сантиметры,  а за нас в жизни!

Какой мы нравимся вам в соплях и температкре,  и при спина заболела, и вы родные  рядом, вот вас мы любим и ничего не сравниваем, это всё ваши выдумки больные.

 

 

 

 

 

 Я очень прошу прощения, несколько страниц форума было открыто, случайно написала этот пост сюда.

Он предназначался в др тему.

@Руслан Ибадов

 , пожалуйста, переправте этот пост в тему о Женских хитростях от Аквилона. 

Благодарю.

 

 

 

[+Confident 2]

Долгие годы был ее соседом. 

Allah rəhmət eləsin!

[+Безе74 Topic Author 37,558]

До 82 лет она ходила только в заслуженных артистках! В то время как бакланам которые ей в дети годятся, уже халг артисти! Позор Минкульту

[+Brat 542]

Allah rehmet elesin!

[+Cain 9,614]

On 10/10/2022 at 10:04 AM, Безе74 said:

До 82 лет она ходила только в заслуженных артистках! В то время как бакланам которые ей в дети годятся, уже халг артисти! Позор Минкульту

Бабки нужно платить. Просто, те кому полагается реально в этом звании особо не нуждаются, там все равно копейки платят смешные, а манысам нужно, для того чтобы было основание на свадьбах цены поднять.

[+Shuvalanlı 14,225]

Аллах ряхмят элясин.... Она прожила интересную жизнь, была свидетелем  периода расцвета  азербайджанской культуры...

[+Отче Ваш 5,829]

Скончалась в Гонконге. https://minval.az/news/124281605

[+Azərbaycanlı 1,412]

 

[+Temporal 16,959]

Hər kəlməsindən, hər hərəkətindən əxlaq, ibrət, səviyyə yağırdı bu xanımın. Necə gözəl azərbaycanca danışırdı verilişlərdə?!. Bir kəlmə rusca söz işlətməzdi. Aşiqi idim bu xanımın. Onu görmək üçün baxırdım o verilişlərə.

 

Allah rəhmət eləsin((

[+Cain 9,614]

On 10/10/2022 at 11:10 AM, Shuvalan said:

Аллах ряхмят элясин.... Она прожила интересную жизнь, была свидетелем  периода расцвета  азербайджанской культуры...

Печальней всего им было видеть ее закат.

[+Elcin676 349]

Allah rəhmət eləsin,

Учились с ее сыном в одном классе ,и в одном университете ,...

[+Buqalemun 1,896]

10.10.2022 в 02:33, Editor сказал:

Как мы будем без нашей солнечной, нашей чудесной Рухангиз-ханум?
Очень, очень грустно!

Ниже - ее жизнерадостные воспоминания, которые я (Slava Sapunov) записал для журнала "Баку" несколько лет назад:

 

Я бакинка до мозга костей, до кончиков волос. И если в Баку дуют ветры, я воспринимаю это не как ураган, а как поток воздуха, несущий что-то новое, что-то хорошее. Я с радостью дышу этим воздухом. Это мой бакинский воздух, который помогает мне жить.

 

 «Комсомольская поэма» Самеда Вургуна, по которой был снят фильм «Семеро сыновей моих», автобиографическая.

 

Рассказывает она в том числе и о моем отце, который дружил с таким же молодым Самедом Вургуном, и с ним, как говорится, боролся за комсомольские идеалы в азербайджанской провинции. Папа закончил в Газахе железнодорожный техникум, а затем его, как активного комсомольца, направили в Баку – в институт народного хозяйства имени Энгельса. 

У института было два общежития – мужское и женское. И студенты института, конечно, дружили общежитиями. А девушки к тому же обстирывали земляков-однокашников, отчего дружба становилась еще более крепкой. Там мой папа и познакомился с моей мамой... И вскоре им, как молодой комсомольской семье, выделили комнату в самом центре Баку – на Парапете, сейчас это Площадь Фонтанов. Там я и родилась. 

Внизу нашего двухэтажного дома были магазин спортивных товаров «Динамо» и гастроном, прозванный в народе «Мясокомбинат», а наверху жили мы с соседями.

 

* * *

О, у нас были потрясающие соседи! Рядом с нами жил генерал-майор Гусейн Джавадов – большой начальник в МВД, жила актриса Лейла Бадирбейли – звезда фильма «Аршин мал Алан», жила Лейла Терегулова – племянница супруги великого композитора Узеира Гаджибекова, первая женщина-конферансье в Азербайджане, работавшая в филармонии, жила Шафига Бирюкова – первая женщина-телережиссер.

 

А еще рядом жила Зина Гаджиева (на самом деле она была Зулейха, но ее все звали Зиной) – знаменитая азербайджанская спортсменка, чемпионка, которой композитор Тофик Кулиев посвятил одну из своих ранних песен: «Там в садах Азербайджана, где айва желтей шафрана, ждет меня Зулейха-ханум! Станом тоньше кипариса, А лицом нежней нарцисса, гюлим-джан, Зулейха-ха-а-анум!» Я почему помню песню – у нас на кухне висел репродуктор, сам включался, сам выключался, и Рашид Бейбутов из него пел эти песни. А Зулейха Гаджиева,

 

обладавшая прекрасным голосом, стала одним из первых дикторов на азербайджанском радио. И недавно, когда праздновали 60-летие азербайджанского телевидения и 90-летие радио, она сидела в первом ряду. 

 

* * *

Мой отец ушел на фронт одним из первых. Мне тогда было всего 11 месяцев. Долгое время мы не получали от него ни весточки. И лишь после Сталинградской битвы стали изредка приходить солдатские треугольники...

 

Отец демобилизовался поздно: в конце войны он был назначен заместителем коменданта Вены и занимался возвращением на родину произведений искусства, вывезенных нацистами из СССР. Это потребовало значительного времени, поэтому лишь в 1947 году в нашу дверь постучали. Я уже была достаточно взрослая – скоро в школу! – чтобы открыть дверь. На пороге стоял незнакомый военный, высокий, в шинели...  

– Азизова Мохтарама здесь живет? – нерешительно спросил он.
– Мама, мама! – закричала я, – Тебя тут какой-то дядя спрашивает!

Вышла мама, взглянула на «гостя» и тут же обмякла – потеряла сознание. Мужчина подхватил ее, а я принялась колотить его руками и ногами: как он смел так навредить моей маме?

Поднялась страшная суматоха: все плакали, обнимались... Мама пришла в себя и сказала:

– Это твой папа, доченька!

 

* * * 

Помимо писем, мы всю войну, как семья офицера, получали спецпаек. Помню, что однажды в пайке кроме всяких консервов и яичного порошка, были очень красивая беретка и булочка с изюмом. Мне надели эту беретку, я взяла булку, и мы с тетей и старшей сестрой отправились на печальное мероприятие – похороны выдающегося нашего военачальника – Ази Асланова, гвардии генерал-майора и дважды Героя Советского Союза, погибшего зимой 1945-го. Народа собралось видимо-невидимо, Ази Асланова очень любили, им очень гордились...

И в этой толпе какие-то озорники выхватили у меня из руки булочку, а с головы сорвали беретку. И мгновенно скрылись! Как же я зарыдала! Плакала долго. Какая-то женщина погладила меня по голове и сказала:

– Не плачь, девочка! Он погиб, как герой! Мы всегда будем его помнить!

И смех, и грех. Все живо в глазах моих...

...В другой раз подобное людское море собралось через три года, когда хоронили Узеира Гаджибекова. Церемония прощания проходила в здании Академии Наук («Исмаилийе»), оттуда траурная процессия отправилась к Аллее Почетного захоронения. На улицах, на балконах, у окон было невероятно много народа.

 

У здания Монолит даже обвалился один из балконов, упав на почтенного профессора из педагогического института. Ученый, к счастью, остался жив. 

На тех похоронах мы были уже с папой и мамой.

 

И я, видя их неподдельное горе, со всей детской непосредственностью попыталась утешить родителей: «Узеирбек умер, теперь я буду сочинять музыку». Экая самонадеянность, да? А ведь у нас тогда даже пианино дома не было. Да и как его в 12-метровую комнатку втиснешь?

 

* * *
Впервые меня отдали учиться музыке, когда мне было 5 лет. Одна из соседок, у которой было фортепиано, разрешила приходить к ней и заниматься. Но уже во время третьего моего урока, на котором я прилежно долбила пальцем одну клавишу: «Ан-дрей-во-ро-бей, не-го-няй го-лу-бей!», соседка сказала: «Доченька, наш папа Гусейн спит, ты пока иди домой, когда он проснется, я тебя позову».

Сколько лет уже прошло, а папа Гусейн так и не проснулся. И больше я к ним не ходила. А чуть позже моему отцу, как ветерану войны, дали отдельную квартиру, и мы переехали.

Когда я подросла и уже училась в четвертом классе, новые соседи принялись укорять моих родителей: «Девочка ваша такая способная, постоянно поет, танцует, отдайте ее в музыкальную школу!» 
«Но на чем она будет учиться? На барабане? На гитаре? На сазе? Инструмента-то нет!»

И посреди этих разговоров вдруг звонит папин приятель Махмуд, настройщик роялей и сам прекрасный пианист. И говорит маме такие слова:

– Мохтарама, в аэропорту, по пути из Германии в Казахстан, приземлились три бомбардировщика. На борту каждого по 3-4 трофейных пианино. Они хотят от них избавиться, потому что инструменты плохо закреплены и самолет из-за них теряет баланс.

 

Срочно приезжай, возьми деньги, если нет – я добавлю. 

 

– Меня муж убъет, как я могу?! – говорит мама. Папа мой не был против музыки, просто он опасался, что его, занявшего руководящую должность, обвинят в любви к роскоши. 

– Тогда я сам привезу!

И привез. Так у нас появилось пианино Schönlein Berlin, которое до сих пор живо – без канделябров, без ножек, но звук по-прежнему восхитительный!

Только открыли крышку, я сразу, двумя руками, в октаву, заиграла арию Шаха Исмаила из одноименной оперы. И все вопросы «отдавать или не отдавать Рухангиз учиться музыке» сразу отпали.
Музыкальную семилетку я окончила за три года.

 

* * *

Отец мечтал, чтобы я стала юристом, как он. Мама хотела, чтобы я занялась историей – как она. Но оба согласились, чтобы я после 7-го класса попробовала поступить в музыкальное училище.

 

И меня сразу приняли на теоретический факультет с композиторским уклоном. 

Заодно я, из любопытства, посещала уроки на факультете мугама – традиционной азербайджанской музыки. 

Спустя некоторое время преподаватель Сеид Шушинский – корифей мугама, поинтересовался:

– Ты столько ходишь на мои занятия, поняла ли что-нибудь? Усвоила ли?

И я запела мугам «Шахназ».

Через несколько секунд знаменитый вокалист-ханенде зажал руками уши и закричал:

– Остановись! Остановись, умоляю! 

И объяснил, что я пою чересчур по-европейски. На этом моя карьера в мугаме и закончилась.

Но на уроках по музыкальной литературе я все равно продолжала петь, потому что очень это любила. Наверно, поэтому я и посвятила свою жизнь песням. 

 

* * *

По окончании музучилища мне выдали двойной диплом. Как композитор, я могла поступать в консерваторию, а как теоретик, была обязана отработать два года в провинции. Как быть?

 

Я обила все пороги в министерстве культуры: «Ну дайте документы, чтоб хоть попробовала поступить!» Ни в какую! Тогда, за два дня до первого экзамена, я решилась на отчаянный шаг – пошла на прием к руководителю консерватории Джевдету Гаджиеву, с трудом пробилась через оборону секретарши и ворвалась в кабинет ректора. Джевдет Гаджиев сурово воззрился на меня: что это за очкастое чудо с косичками отвлекает от дел? И тут я разревелась. Знаменитый композитор сразу смягчился: «Что случилось, доченька?»

 

Всхлипывая, я объяснила ситуацию. «Девочка, успокойся! Тебе есть что показать? Ты сможешь это сыграть?» И в итоге он пригласил меня на экзамен, где я, еле придя в себя от волнения, дрожащими руками сыграла фрагменты из своих сонатин, прелюдий, несколько песен и романсов.

– Вот, – сказал Джовдет Исмаилович представителям министерства, - И вы ей не хотели дать шанс? Прошу вас подготовить все документы. Пусть девочка поступает. 

На 9 экзаменах я набрала 43 балла из 45 возможных и поступила в консерваторию.

 

* * *

Давным-давно музучилище и консерватория располагались в одном здании. После окончания занятий мы любили гулять пешком и это был целый ритуал.

 

Проходили мимо кинотеатра Низами, разглядывая афиши, выходили на Торговую. Доходили до «Магазина Шахновича» - гастронома, который так назывался в честь директора – героя Советского Союза Моисея Давидовича Шахновича. Там продавались безумно вкусные пончики, присыпанные сахарной пудрой. 

С этими пончиками мы заглядывали в Книжный пассаж, где рассматривали свежую литературу, красочные открытки, выходили на просторный Парапет, сейчас Площадь Фонтанов.

 

А возле кинотеатра «Араз» у меня была дополнительная обязанность – по просьбе мамы я должна была покупать у лоточницы пирожки с требухой – для кота. Они стоили 5 копеек. Я покупала «для кота» эти пирожки и приходила домой уже сытая. Коту доставалось очень немного.

В кинотеатрах тогда шли фильмы, которые можно было смотреть по 30 раз. Мы всё надеялись, что в этот раз Чапаев не утонет...

 

Помимо кинотеатров, нашей культурной точкой был, безусловно, Театр оперы и балета, куда мы ходили на все представления. А в филармонию мы ходили даже на репетиции! Ведь у нас играли Ван Клиберн, Ли Ши Кунь, у нас был легендарный дирижер Ниязи. Да, это была великая музыкальная эпоха! 

На улице можно было встретить художника Микаила Абдуллаева. Гуляя по бульвару, можно было увидеть замечательных артистов, известных музыкантов... В Баку было меньше народу и поэтому люди друг друга видели! И находили время, чтобы поздороваться.

Однажды мы с отцом были в летнем кинотеатре «Бахар», и туда же пришел Бюльбюль со своей супругой! Отец встал и поздоровался с великим певцом.

– Папа, – поразилась я, – ты знаешь Бюльбюля?

– Его знают все, – сказал отец. 

Сейчас великие предпочитают не быть на виду. Да и есть ли они?

 

* * * 

Нам, студентам – будущим композиторам – не разрешали писать произведения вне программы. Однако я, конечно, сочиняла песни, это был мой жанр... Когда папа скончался, я написала очень лирическую песню. Но кому ее показать? Двух мнений быть не могло. Конечно, только самому Рашиду Бейбутову!

 

Взяла я в охапку две песни и один романс и отправилась к маэстро - всесоюзному любимцу. Он жил в большом доме ученых на набережной, возле фуникулера.

 

Я нажала кнопку дверного звонка, Рашид Меджидович отпер дверь сам... Это сейчас даже до менеджеров не дозвонишься, а тогда было намного проще.

– Ты к кому, деточка? – спросил Бейбутов.
– К вам! С песнями! Я композитор!
– Вот как? Джейран! У нас гости!..

Он пригласил меня в комнату, за рояль. И я сыграла мою песню «Интизар» (это значит «тоскливое ожидание»). Бейбутов выслушал и ласково спросил:
– Деточка, что же у тебя случилось, что ты написала такую печальную песню? 

Я, с комком в горле, рассказала ему про папу. 
– А что еще покажешь? – ласково спросил Бейбутов.

И я ему показала свою колыбельную.
– Я, пожалуй, попробую ее исполнить, - задумчиво сказал Бейбутов.

– Попробуйте, пожалуйста, – воскликнула я. – Конечно, мужчины не поют колыбельных, но ведь Поль Робсон же исполнил «Summertime» Гершвина, а это тоже колыбельная!

– Оставь мне ноты, – сказал Рашид Меджидович, – пусть у меня полежат. Я не знаю, когда я это спою, но... пусть полежат здесь. И впредь показывай мне свои песни. 

 

Так началось наше сотрудничество. Сколько лет прошло, но что бы я ни писала, я до сих пор пишу на голос этого гениального певца.

 

* * *

 

Прошло три года. Я была с мамой в Москве. Мы гуляли в Лужниках и ели мороженое... И вдруг я услышала свою музыку! 

 

– Мама! Это моя музыка!

 

– Ну конечно, чья же еще музыка будет звучать в Лужниках? Только твоя! – смеясь, не поверила мне мама.

 

Но я бросилась искать источник звука. Оказалось, что это был репродуктор возле киоска, торговавшего грампластинками. 

– Что за песня сейчас звучала? – спросила я у продавщицы.

– Это новая пластинка Рашида Бейбутова, выпущенная Апрелевским заводом, - с гордостью сказала мне девушка. И тогда я с неменьшей гордостью показала ей вторую строчку в списке песен: «Рухангиз Гасымова – Лай-лай (колыбельная)».

 

Я купила несколько пластинок и одну из них подарила Рашиду Бейбутову.

На открытии своего Театра песни Бейбутов спел мои песни «Интизар» и «Анаджан, достум эвлянир» («Мама, мой друг женится»), которая стала моей визитной карточкой...

 

* * *

 

Самая лучшая моя пора – с 22 до 47 лет – пришлась на телевидение. Я начала работать на телецентре в 1962 году. Ах, какие люди работали в то время на ТВ: лучшие поэты, лучшие журналисты, лучшие актеры, лучшие художники!.. Кто были моими руководителями и наставниками?

 

Замечательный писатель Фиридун Агаев, виртуозный переводчик и журналист Тофик Рустамов, Анар, нынешний классик... Главным редактором у нас был Рауф Исмайлов – человек, который ценил не то что каждое слово – ценил каждую букву, каждую запятую родного языка!

 

Председателем Гостелерадио тогда был прекрасный журналист,  поэт и организатор Теймур Алиев. И он привлекал на телевидение такие же масштабные личности.

 

Словом, там собралась настоящая элита азербайджанской культуры, дотянуться до которой стало моей заветной мечтой! Со дня основания киноредакции я была звукорежиссером, но часто приходилось писать для фильмов музыку, быть диктором, а в мультфильмах я даже озвучивала разнообразных животных. Телефильмы-то были малобюджетные, вот и выкручивались как могли.

 

Так что в энциклопедию я попала как автор музыки к первому азербайджанскому телевизионному мультфильму, выпущенному в 1964 году. Он назывался «Говорящие огоньки». 

Я еще написала шесть пьес, три из которых попали в Золотой фонд телевидения. И на праздники их показывают все каналы, словно «С легким паром!» в Москве, уж извините за такое сравнение.

 

Музыкальных пьес было много и для театра – драм, мелодрам, комедий, с моими либретто, с моей музыкой...

 

* * *

 

Для Театра музыкальной комедии я написала оперетту о журналистах – «Забавные истории». В ней речь шла о женском журнале, издаваемом исключительно мужчинами – ветеринаром, бухгалтером, отставным офицером, которые подписывались дамскими псевдонимами и давали читательницам безумные советы, как красить волосы и так далее...

 

Оперетту приняли к постановке. Но не всем это понравилось. Главный редактор журнала «Азербайджан Гадыны» («Женщина Азербайджана») написала письмо в ЦК, дескать, Рухангиз Гасымова сочинила памфлет на советскую прессу.

 

Репетиции прекратились, а меня стали вызывать в серьезные кабинеты с привинченной мебелью и голыми лампочками под потолком, где расспрашивали обо всей моей жизни, о родственниках, уже умерших и еще нерожденных.

 

Так семь месяцев меня мурыжили, пока сотрудник отдела культуры ЦК Хейрулла Алиев не заявил, что пьеса нужная и злободневная. И все равно было непросто.

 

Например, перед премьерой кто-то срезал ролики с наших движущихся столов (был у нас такой мейерхольдовский трюк). Перед вторым спектаклем украли все парики. А на них было построено немало шуток.

 

С третьего спектакля даже выкрали дирижера – вывезли за город и так напоили, что он обо всем забыл. Пришлось мне вставать за дирижерский пульт – моя же музыка, партитуру знаю.

 

А к четвертому спектаклю, чтобы уж наверняка закрыть постановку, прислали на просмотр ветерана революционного движения Хокуму-ханум Султанову, строгого и принципиального председателя женсовета.

 

Но Хокума-ханум после первого же отделения меня обняла и поздравила.

Так я стала драматургом.

 

* * *

Меня спрашивают: «Ты кто?» Я отвечаю: «Я бакинка до мозга костей, до кончиков волос». И если в Баку дуют ветры, я воспринимаю это не как ураган, а как поток воздуха, несущий что-то новое, что-то хорошее.

 

Я не замечаю загазованность, я с радостью дышу этим воздухом. Это мой бакинский воздух, который помогает мне жить. Я частица этой земли, я частица этого города.

* * *

 

Я считаю, что творческий человек должен быть немного авантюрным. Написать произведение и заставить кого-то его выслушать – в этом без авантюрности, без азарта никак.

 

Я играю в нарды, в шахматы, в карты, обожаю разгадывать кроссворды, люблю хорошие детективы. За границей иногда играю в казино и мне везет. Старший внук меня научил играть в Candy Crush. Но, конечно, на все это не достает времени. Потому что продолжаю писать музыку, писать стихи...

Я человек не завистливый. Я завидую лишь тем, кто говорит: «А-ай! Так ску-учно... Что поделать?» Вот ведь люди! У них настолько много времени, что им скучно! Я уже и не помню, каково это!

 

* * *

На моем 75-летии председатель Союза Писателей Азербайджана Анар заявил, что правление СП постановило принять меня в Союз Писателей.

 

А когда мне вручали соответствующее удостоверение, Анар рассказал, что в 1939 году его отец Расул Рза вручал аналогичную «корочку» Узеиру Гаджибекову. «После Узеирбека вы второй композитор, который становится членом Союза Писателей Азербайджана», – сказал Анар.

Теперь мне осталось стать членом Союза Художников и членом Союза Архитекторов. А Союз Хореографов у нас есть?

 

В этом году мне исполнится две семерки. Хотелось бы дожить до трёх...

 

Рухангиз Гасымова – Заслуженный деятель искусств Азербайджана, президентский стипендиат, известный композитор, драматург. Автор множества популярных песен, пьес, музыкальных спектаклей.

Allah rəhmət eləsin!
 

Slava Sapunov

 

Allah rəhmət eləsin.

Не бакинкой она была , бакинки немного другие быаают.

[Editor 58,955]

On 10/11/2022 at 5:00 PM, Buqalemun said:

 

Allah rəhmət eləsin.

Не бакинкой она была , бакинки немного другие быаают.

а какие бывают бакинки?

[+Buqalemun 1,896]

12.10.2022 в 01:28, Editor сказал:

а какие бывают бакинки?

 

Как минимум говорят на бакинском диалекте. Но это так , из примитивных первичных признаков так сказать. ))

 

Но она ментально не бакинкой была , это стопудово.

[Editor 58,955]

On 10/11/2022 at 5:34 PM, Buqalemun said:

 

Как минимум говорят на бакинском диалекте. Но это так , из примитивных первичных признаков так сказать. ))

 

Но она ментально не бакинкой была , это стопудово.

она была более продвинутой бакинкой, чем те, которых Вы имеете ввиду)

[+Buqalemun 1,896]

12.10.2022 в 01:35, Editor сказал:

она была более продвинутой бакинкой, чем те, которых Вы имеете ввиду)

Она умерла. Продолжение разговора на эту тему примет неприятный оттенок , который к тому же начал я. Потому не буду продолжать.

Allah rəhmət eləsin.

[+KamiNoSora 697]

10.10.2022 в 10:04, Безе74 сказал:

До 82 лет она ходила только в заслуженных артистках! В то время как бакланам которые ей в дети годятся, уже халг артисти! Позор Минкульту

Все решают деньги. Они купили это звание, но не заслужили. 🙄

Если вы думаете "а зачем им это"?" А спросите у них, а зачем им мраморный стол за 32000 баксов? Я вот тоже не пойму.. или диван за 60000 баксов.. 

Они умалишенные, так что лучше больных всерьез не воспринимать 😀

Edited October 11, 2022 at 10:50 PM by KamiNoSora

[+Zaxar 3,736]

12.10.2022 в 01:42, Buqalemun сказал:

Она умерла. Продолжение разговора на эту тему примет неприятный оттенок , который к тому же начал я. Потому не буду продолжать.

Allah rəhmət eləsin.

Скажите тёмному народу, кто истинный "бакинец" по вашему?

[+Wolfy 14,123]

Аллах ряхмят елясин, в последний раз видела ее лет 10 назад в составе жюри "йени улдуз". Интеллигентная, образованная, йерини билян. Мяканы чяннят олсун.

 

Даже не знала, что она ямякдар артист, елин кучядягалмышларына уже народного артиста дали, буна ися ялляри ясди фяхри ад вермяйя...надо вообще убрать этот пережиток совка в виде званий.